... Василий Амельянович Шалабаев.
Шалабаев - чистокровный казах, родившийся в Сибири, где и записали ему в метриках русское имя-отчество. Отец назвал сына Масгут Алимжанулы, но писарь, помыкавшись с трудным сочетанием букв, написал более привычное имя.
Оно сыграло определенную роль в дальнейшей жизни Василия Шалабаева. Имя столь же принципиальное, каким был сам Шалабаев.
Перебравшись из России в Казахстан, как того хотели родители, он мог бы переписать метрики.
Еще проще это было сделать, когда началась эпоха перемен. Но Шалабаев упрямо оставался Василием Амельяновичем - он не менял себя ни под какие обстоятельства и ни под кого. Сам же Шалабаев писал так:
Я сибирский по роду,
Не иностранец.
И история детства
Совсем не проста.
В той гремучей поре,
Сквозь беду продираясь,
Как трава сквозь асфальт
Сквозь войну прорастал...
Шалабаев издал всего одну книгу («Дорогами жизни», 150 страниц) за год до своего безвременного ухода. Но многое осталось неопубликованным - он был большим поэтом. И переводчиком, и шахматистом, и философом, и общественным деятелем. И педагогом, учителем был такого уровня, какой недостижим с помощью только лишь пединститута и диплома. Те, кого он учил литературе или истории, навсегда остались в статусе учеников Шалабаева. Его уроки завораживали молодежь бездонностью. Шалабаев знал всё, и это всё отдавал детям.
Мировоззрение Шалабаева было сложным.
Сторонник сильной власти, он преклонялся перед Толстым, скептически относился к Солженицыну, в то же время возвышал Ахмета Байтурсынова еще до его реабилитации, когда люди боялись о нем говорить. Шалабаев был интернационалистом, таковым сам себя воспитал, общаясь с разными людьми, читая великие литературные творения.
Когда интернационалист дает урок истории, он воспринимается как единая слава или боль, как и твоя гордость тоже. Если же националист берется за дело, отторжение неизбежно. Шалабаев такого не допускал, он говорил: «Мой униженный интернациональный дух кровоточит. Я горько сопереживаю трагедию армян и азербайджанцев, грузин и осетин, узбеков и турок-месхетинцев...».
Василий Амельянович ушел от нас преждевременно, но мы о нём помним, а память случайной не бывает.
